Валерий, 68 - 19 июня 2013 19:54

В переходе, замерзая,
Со слезами на глазах,
Он цветок купить пытался,
В кулаке, зажав пятак.
Продавщица оскорбляла,
Обзывала, унижала,
А потом за пятачок
Сломанный нашла цветок.
И дрожащею рукою
Старичок мимозу взял,
Он с униженной душою,
Тот цветок к груди прижал.
Он хотел жену больную
Тем порадовать цветком
Оказался в женский праздник
Он с одним лишь пятаком.
И от хамства, и от боли,
По щеке сползла слеза,
Мы б хотели лучшей доли,
Нам пускали пыль в глаза.
Из толпы один мужчина
Продавщицу пристыдил,
Бросив ей, рубли под ноги,
Все мимозы закупил.
Протянул цветы в корзине,
Торт, шампанское купил.
Он сказал: «Иди к любимой!»
И рукой глаза закрыл.

Владимир Высоцкий
МАСКИ

...Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале!
Вокруг меня смыкается кольцо -
Меня хватают, вовлекают в пляску,-

...Так - так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску...

Петарды, конфетти... Но все не так, -
И маски на меня глядят с укором, -
Они кричат, что я опять - не в такт,
Что наступаю на ногу партнерам.
Что делать мне - бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я – под масками зверей
У многих человеческие лица.
Все в масках, в париках - все как один,-
Кто - сказочен, а кто - литературен...
Сосед мой слева - грустный арлекин,
Другой - палач, а каждый третий - дурень.
Один - себя старался обелить,
Другой - лицо скрывает от огласки,
А кто – уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.
Я в хоровод вступаю, хохоча, -
Но все - таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому - то маска палача
Понравится - и он ее не снимет?
Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?
За масками гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться, -
Что, если маски сброшены, а там -
Все те же полумаски - полулица?
Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне? -
Все научились маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.

...Я в тайну масок все - таки проник, -
Уверен я, что мой анализ точен:

...Что маски равнодушия у иных -
Защита от плевков и от пощечин...

У этой... женщины... в глазах...
осенний блюз...
Немного грусти...
под насмешливостью... взгляда...
В её годах... - всё многоцветье... листопада...
Пьянящее... и... терпкое... - на вкус...
Всё... в этой женщине - неповторимый мир...
Задумчивый... глубокий... - до предела...
В нём... по своим законам... -
правит... королева...
Но я бы... всё на свете... - ей... простил...
Мне... с этой женщиной... так нравится... молчать...
Ей... чьи-то мысли...
по глазам... читать... - не ново...
Чтит по поступкам... человека...
ценит... - слово...
Но душу любит... - молча... изучать...
С ней... даже влажность проливных дождей...
Отнюдь не кажется... - унылостью... безликой...
Иду за нею... как Орфей... - за Эвридикой...
По золоту... осенних... нот и дней...
Как с этой женщиною... - тянет говорить!
Нет-нет... не глупости...
она... их... - не приемлет...
В её ладони...
лучик солнца... - кошкой дремлет...
И как... её... - за это... не любить?

Она совсем не чувствовала страха…
В местах, где было слишком многолюдно,
она искала… След?… Скорее — запах,
знакомый ей неведомо откуда…
Но била дрожь в пространстве этом зябком,
и стыла кровь от шага в неизвестность,
и рушились её пустые замки,
в которых без него ей было тесно…
Прислушивалась только к зову сердца…
Чужих к себе не допуская в душу,
старалась хорошенько осмотреться
на всякий, непредвиденный ей, случай…
Скрывалась от врагов и от погони,
не доверяя всем, кто делал больно…
И грела сердце в маленьких ладонях
ему лишь предназначенной любовью…
И понимала — всё ещё возможно,
навёрстывая время и рискуя…
И странный холодок бежал по коже,
у тех, кто слышал, как она тоскует…
********
Она была другой какой-то масти,
и вглядывалась пристальнее в лица…
Волчица снова думала о счастье…
Но в Книге Судеб путались страницы…

Прохожие, купите Доброту!
Лишь за улыбку! Разве ж это много?!
Исполните заветную мечту…
И хоть одну из Заповедей Бога!
Снимите маски «гордых» и «крутых»!
Купите, хоть немножечко, Терпенья.
И ощутите сердцем, хоть на миг,
Всю прелесть и восторг благодаренья!
Сегодня, АКЦИЯ на Совесть и Любовь!
Притормозите «Хаммер» свой, иль «Буммер»!
Купите! И волнуйте свою кровь!
От этого, ещё никто не умер!
Купите, люди, чувства из легенд…
Порвите цепи страха и сомнений!
Хоть на минутку загляните в «секонд-хенд»,
Забытых нынче вами, ощущений.

Душа зверя

Домой вернувшись из похода,
Устав, отец валился с ног.
Ворча на стылую погоду,
Он бросил во дворе мешок.

- «Волк знает разговор свинцом», -
Сказал с улыбкою отец
И вытряхнул перед крыльцом
Двенадцать маленьких телец.

Уже собравшись на полати,
Услышал он скулящий звук –
Среди холодных мёртвых братьев
Один зашевелился вдруг.

Охотник сухо рассмеялся:
«Щенок щенком, а всё же зверь.
Вот чёрт, живучий оказался,
Куда его девать теперь?»

Спокойно зарядил винтовку,
Но младший сын отвёл ружьё
И, быстро принеся циновку,
Щенка закутывал в неё.

Отец сказал как можно строже
«Сын, волк – не пёс, а хищный зверь!
Пока щенок он, только всё же
Он станет волком, уж поверь».

Молчал мальчишка, крепче только
К себе волчонка прижимал.
Во взгляде будущего волка
Вопрос незаданный дрожал.

Отец вздохнул и, отвернувшись,
Взглянул на тёмный небосвод.
Махнул рукой, в сердцах ругнувшись:
«Пускай останется на год».

Волк рос весёлым и игривым,
Семье не причинял хлопот.
И не заметили как мигом
Истёк ему дарёный год.

Прошло три года жизни ладной,
Щенок подрос, заматерел.
И серым зверем став громадным,
Играть уж больше не хотел.

Теперь его манила чаща,
Он убегал, но вновь и вновь
Он приходил – свободы слаще
Была хозяйская любовь.

Не смог уйти к себе подобным,
А в людях вызывал лишь страх.
И чудился огонь недобрый
Им в прежде ласковых глазах.

- «Вот и пришла пора расстаться», -
Отец, нахмурившись, сказал.
- «Ну что, дружок, давай прощаться», -
И волчью шкуру потрепал.

Волк, сердцем чувствуя разлуку,
Всерьёз впервые зарычал.
Отец отдёрнул тут же руку
И головою покачал.

«Сын, волк – товарищ ненадёжный,
Он за кусок тебя продаст.
Он зверь свободный, зверь таёжный
И лесу жизнь свою отдаст».

Стоял мальчишка, словно мёртвый,
Стонало сердце, он молчал.
В молчаньи взял рюкзак потёртый…
Лишь волк тихонько заворчал.

Он сам отвёл его до леса,
Волк шёл, поджав пушистый хвост.
Пробив туманную завесу
Ударил блеск холодных звёзд.

Беззвучно губы шевельнулись,
Сказав неслышно: «Уходи».
К загривку пальцы прикоснулись,
Толкая в сторону тайги.

И ныло сердце так жестоко,
Глаза слепил искристый снег.
Слеза скатилась одиноко
Из-под прикрытых плотно век.

- «Не плачь, я здесь, с тобой, я рядом!» -
Любимые глаза молчат.
И волк ушёл, послушный взгляду,
Не зная, в чём он виноват.

Однако поутру вернулся,
Лёг на крыльцо, смотря на дверь,
Вздохнув, калачиком свернулся.
Бездомный несвободный зверь…

И заскулил – протяжно, глухо,
Не зная, как себя вести.
Отец сказал, собравшись с духом:
«Его придётся увезти».

Сходил поспешно за санями,
Но с той поры с душой не в лад -
Преследовал его ночами
Недоумённый волчий взгляд.

...Волк много дней назад бежал
На стёртых в кровь уставших лапах,
Ведомый сердцем, и мечтал
Вдохнуть родной любимый запах.

Вот и деревня, только пусто…
Чернел изломанный плетень
И окна выбитые грустно
Смотрели в серый хмурый день.

Чуть лязгнули клыки, сомкнувшись –
Волк, перейдя на мягкий бег,
Рванул к дороге, в след уткнувшись,
Пятная кровью белый снег.

Догнал обоз у кромки леса –
Чужие воины вокруг…
Не чуя собственного веса,
Волк бросился в смертельный круг.

Он убивал, от злости пьяный,
Блеск стали ранил и слепил.
Волк рвался, несмотря на раны,
К тому, которого любил.

Главарь последней стал мишенью.
В его руках клинок сверкнул –
Предсмертным скомканным движеньем
По горлу зверя полоснул.

А волк не понял, что случилось –
Мир почему-то красным стал,
Внезапно лапы подкосились
И навзничь он на снег упал.

«Хозяин здесь! Хозяин рядом!»
Он чуял запах и дрожа,
Безумным золотистым взглядом
Искал его, едва дыша.

Упав пред зверем на колени,
Шептал мальчишка невпопад.
Уже предательские тени
Чернили прежде ясный взгляд.

Стучала глухо кровь в висках,
Он плакал, слёзы не скрывая,
В наивных гаснущих глазах
Любовь и преданность читая.

Волк знал, теперь конец разлуке
И легче было боль терпеть.
Он чувствовал родную руку
И мог спокойно умереть.

Смерть ворожила сонным зельем,
Жизнь уходила без помех,
Ложась кровавым ожерельем
На мягкий серебристый мех…

Смотря на замершего сына,
С окаменевшим вмиг лицом,
Молчал немолодой мужчина
И чувствовал себя глупцом.

Оксана Кошелева

Он убегал… в него стреляли люди…
Проваливаясь лапой в рыхлый снег,
Волк твёрдо знал: спасения не будет...
И зверя нет страшней, чем ЧЕЛОВЕК…
А в этот миг за сотни километров,
Был в исполненье смертный приговор…
Девчонка малолетняя там где-то
Уже четвёртый делала аборт…
Малыш кричал!!! Но крик никто не слушал…
Он звална помощь: «МАМОЧКА, ПОСТОЙ!!!
Ты дай мне шанс, чтобы тебе быть нужным!!!
Дай мне возможность жить!!! Ведь я живой!!!»
А волк бежал… собаки глотку рвали…
Кричали люди пьяные в лесу…
Его уже почти совсем догнали…
Волк вскинул морду и смахнул слезу…
Малыш кричал, слезами заливаясь…
Как страшно НЕ РОДИВШИСЬ УМЕРЕТЬ!
И от железки спрятаться пытаясь,
Мечтал в глаза он маме посмотреть.
Вот только «маме» этого не нужно…
Не МОДНО стало, видите ль, рожать…
Она на глупость тратит свою душу…
Своих детей «не в падлу» убивать…
А волк упал без сил… так было надо…
Он от волчицы ВАРВАРОВ увёл…
Одна она с волчатами осталась,
Когда он на себя взял приговор…
Собаки рвали в клочья его тело!
Но только душу волчью не порвать!!!
Душа его счастливой мчалась в небо!!!
РАДИ ДЕТЕЙ ЕСТЬ СМЫСЛ УМИРАТЬ!!!
И кто, скажите, зверь на самом деле?
И почему противен этот век???
А просто ЧЕЛОВЕЧНЕЕ НАС ЗВЕРИ…
И зверя нет страшней, чем ЧЕЛОВЕК!!!

Удачная на днях была
охота,
Легко нашел я логово
волков.
Волчицу сразу пристрелил я
дробью,
Загрыз мой пес, двоих ее
щенков.
Уж хвастался жене своей
добычей,
Как вдалеке раздался
волчий вой,
Но в этот раз какой-то
необычный.
Он был пропитан, горем и
тоской.
А утром следующего дня,
Хоть я и сплю довольно
крепко,
У дома грохот разбудил
меня,
Я выбежал в чем был за
дверку.
Картина дикая моим глазам
предстала:
У дома моего, стоял
огромный волк.
Пес на цепи, и цепь не
доставала,
Да и наверное, он бы
помочь не смог.
А рядом с ним, стояла моя
дочь,
И весело его хвостом
играла.
Ничем не мог я в этот миг
помочь,
А что в опасности — она не
понимала
Мы встретились с во́лком
глазами.
«Глава семьи той», сразу
понял я,
И только прошептал
губами:
«Не трогай дочь, убей
лучше меня.»
Глаза мои наполнились
слезами,
И дочь с вопросом: Папа,
что с тобой?
Оставив волчий хвост,
тотчас же подбежала,
Прижал ее к себе одной
рукой.
А волк ушел, оставив нас в
покое.
И не принес вреда ни
дочери, ни мне,
За причиненные ему мной
боль и горе,
За смерть его волчицы и
детей.
Он отомстил. Но отомстил
без крови.
Он показал, что он сильней
людей.
Он передал, свое мне
чувство боли.
И дал понять, что я убил
ДЕТЕЙ.

Волчица выла над загубленныМ потомством,
Летел к луне тоскливый волчий вой, Ей непонятное чужое вероломство Будило злобу на весь род людской.
К восходу солнца, отупев от этой боли, Охотника взяла волчица след,
И не страшась ни смерти, ни неволи, Неслась в кроваво — разливавшийся рассвет.
И след привёл к окраине деревни, Попался пёс и вмиг растерзан был! Месть за детей — инстинкт звериный древний,
Иные чувства ныне погасил. Тревожились и лаяли собаки,
Она ж молчала, злобу затая,
Сейчас она страшна была бы в драке…,
Но не за этим притаилась у жилья.
И дождалась: из дома, напевая, Неспешно женщина прошла с корзиной в сад,
Как в колыбели малыша качая,
В тени дерев присела наугад.
Волчица напряглась, до судороги в лапах,
Белел оскал отточенных клыков,
Ей чудился волчат убитых запах, Душила злоба за погубленных щенков.
Сейчас прыжок… и зубы с наслажденьем
Вонзить в чужую плоть и в клочья рвать…
Но в эту самую секунду промедленья Из дома голос стал кого-то звать. Прикрыв ребёнка тонкой кисеёй,
Беды не чуя, мать ушла на зов… Волчица коршуном метнулась над землёю,
Не слушая ни звуков, ни шагов… Слетела кисея прозрачно — тонка, Корзина опрокинута рывком…
Слюна закапала из пасти на ребёнка…
Но вдруг… дохнуло на волчицу молоком.
Щенком дохнуло… так, что стало больно…,
В смятенье чувств застыла не дыша… И… неожиданно, непроизвольно, Лизнула тёплую мордашку малыша. Ребёнок сморщил носик и чихнул,
Ну так похоже на весёлого волчонка… И словно нож по сердцу полоснул!
И вой раздался — жалобный и тонкий…
Охотник на пороге! И с ружьём! Застыл от ужаса, а вой сменился рыком…
Глаза в глаза, горящие огнём —
Враги застыли в поединке диком.
И опустилась помертвевшая рука, Ружьё повисло дулом вниз бессильно, Ни выстрелить, ни добежать наверняка,
Когда клыки под самым горлом сына. Зверь в ярости бесстрашен и силён., Мать, потерявшая детей, на всё готова…
И в час расплаты жизнь поставила на кон.
И умереть сто раз готова снова!
Но в этот миг, когда решалось всё.
За шерсть схватилась детская ручонка,
Волчица инстинктивно, как своё, Тихонько лапой отодвинула ребёнка. И улеглась загривка вздыбленная шерсть,
Погасла ярость, и обмякли лапы,
И повернувшись, потрусила в лес Волчица… неуклюже…, косолапо…
Не обернувшись на щелчок курка,
Не прибавляя ходу, удалялась…
И дрогнула охотника рука,
И сердце дрогнуло, и болью отозвалось.
О землю глухо стукнуло ружьё… Ненужное у ног лежать осталось
И человек подумал со стыдом: Волчица благородней оказалась.
И пощадила малое дитя,
Своих оплакав, в логове далёком, Волчица словно доказала, уходя,
Что мир не должен быть таким жестоким…
На беззащитного руки не подними, Тебе разумным довелось родиться…
И взяв ружьё, ты сердце не замкни… Взведя курок, ты вспомни о волчице!!!

Дикий зверь не мог ужиться в клетке,
Но не в силах сбросить поводка,
Оставлял на стенах клетки метки
И частици клетки на клыках.
С ненавистью на людскую стаю
Он смотрел - и глаз не отводил,
и кидался разорвать пытаясь,
И кругами яростно ходил.
Но однажды что-то изменилось
Что-то щелкнуло у хищника в груди...
Лишь к одной
сменил он гнев на милость,
как щенок скулил:"Не уходи..."
Взгляд ее пронзительный и смелый
Будто сердце дикое сжимал,
словно та была волчицей дерзкой, зрелой
И тот час сменялся и ласкал...
Но однажды было все иначе.
Она в клетку медленно вошла.
И смахнув платком следы от плача
Цепь сняла, взглянула и ушла....
Зверь метнулся, вот она свобода
И в зрачках уже блестит луна.
Только замер в двух шагах от входа
"Отпуская плакала она....."
По привычке к ласковому зверю,
она вечером сюда явилась вновь...
Без цепи и при открытой двери
он лежал и ждал ее шагов...